Василевич Алена - Сестра Марата
Алена Василевич
Сестра Марата
Перевод с белорусского Б.Бурьяна И В.Машкова
Аде шёл семнадцатый год. Она окончила восемь классов, у неё были уже
свои собственные планы и взгляды на жизнь, и намерения её были определённые
и твёрдые.
- Мама, я подаю документы в лётную школу.
- Что ты сказала?
Ада повторила:
- Это слово твёрдое. Я подаю документы в лётную школу.
- Лучше ты ничего не придумала? - Брови матери сошлись, добрая улыбка
пропала с лица. - Большей глупости, спрашиваю, ты не могла придумать?
- Уже всё решено.
Споры, уговоры, крик - ничего теперь не помогло бы. Мать знала об этом
и больше не сказала ни слова.
- Тоже мне, лётчица! - с издёвкой протянул младший брат Ады Марат.
- Не твоё дело, замолчи! - прикрикнула Ада на брата и, чтобы хоть чуть
смягчить мать, добавила: - И Костя Кривицкий подаёт, и Павлик Казей, и Костя
Бондаревич... У нас уже всё готово. Даже справки от врача... Завтра понесём
документы на почту.
Однако ни документы отнести, ни учиться в лётной школе Аде не довелось.
"Завтра" - 22 июня 1941 года - началась война.
Дом Казеев стоял крайним в деревне Станьково. Уже на второй день войны
возле него начали останавливаться солдаты - по одному, по несколько человек,
целыми отделениями.
Теперь в доме ежедневно варили суп в двухвёдерных чугунах. Всю, какая
была, одежду Анна Алексеевна пустила на перешивку. Солдаты переодевались, и
те, кто мог идти, шли дальше. Раненых перевязывали и прятали в погребе.
Ада во всём помогала матери: надо было и к доктору Русецкому сбегать, и
перебинтовать раненых. А главное - надо было всё время быть настороже,
потому что с первых дней войны в Станьково начали появляться переодетые
немецкие десантники.
Однажды, на пятый или шестой день войны, Аду разбудил плач матери.
- Мамочка, родная, что случилось?
- Доченька, немцы пришли!
- Где они? - Ада припала к окну.
- Ах, боже ты мой, едут! - с плачем вбежала к ним соседка.
И Ада увидела: здоровые, самодовольные, нахальные, они ехали по
станьковской улице.
Вот один остановил мотоцикл у дома Казеев.
- Яйка! Млеко! Шпек! - первые слова, услышанные Адой от завоевателей её
родной деревни, её земли... Той земли, по которой она бегала маленькой,
которая ласкала её босые ноги, которая цвела розами, шумела берёзовыми
рощами...
Ада с Маратом выполняли поручения комиссара Домарёва. Он пришёл к ним в
дом раненый. И теперь, переодетый, с документами на имя их отца, которого
будто бы "освободили доблестные немецкие войска" из "советской тюрьмы", он
лежал у них за перегородкой и что-то всё писал и писал... Ада и Марат
разносили его записки-обращения окруженцам, которые до поры до времени жили
в соседних деревнях.
По заданию комиссара Домарёва они сходили в разрушенную будку в военном
городке и принесли линолеум. Комиссар Домарёв и лейтенант Комаров вырезали
из него печати... О, те печати сослужили большую службу! Сколько справок и
паспортов было заверено теми печатями!
Когда похолодало, когда ночи в лесу стали по-осеннему неприветливыми, в
"штаб", как называл Домарёв их дом, по ночам стали приходить "лесные
люди"... И хотя делалось это очень осторожно, всё же нашлись глаза, что
подглядели, нашлись уши, что подслушали, и нелюди, что донесли...
Однажды Анна Алексеевна и Домарёв, как обычно, пошли в лес. Никто не
знал, что над ними уже нависла страшная угроза ареста.
- Наносите, дети, воды и разожгите плиту. Надо всё перемыть, и в дорогу
двинемся...
Ада с Маратом старались: носили и грели воду. Вдруг Марат г